В последние дни вокруг семьи Костылевых и академии «Ангелы Плющенко» ходит много мрачных разговоров о судьбе самой успешной юниорки России. Тренерский штаб обвиняет мать фигуристки в жестоком обращении с ребёнком, побоях и оскорблениях, другая сторона винит академию в развале элементов и выражает недовольство спортивными результатами. В любом конфликте всегда есть две стороны, поэтому мы решили пообщаться с мамой 14-летней Елены Костылевой Ириной. В эксклюзивном интервью «Чемпионату» она рассказала о начале профессиональной карьеры дочери, элементах ультра-си, контрактах в «Ангелах Плющенко», атмосфере в академии и других школах.
«Вам придётся уехать из Воронежа»
— Расскажите, в какой момент вы поняли, что фигурное катание для Лены — это не просто хобби или кружок, а что-то профессиональное? Как принималось решение строить профессиональную карьеру?
— Когда Лене было пять лет, мы приехали в Питер на соревнования. Она была обычной девочкой из провинции, из Воронежа. Мы просто старались, работали. Просто ходили на тренировки и делали то, что она хорошо умеет. На этих соревнованиях в Питере Лену попросили на просмотр прямо несколько школ. Тогда я сказала, что нам это неинтересно: мы не собирались никуда уезжать, тем более у Лены было слабое здоровье. И я понимала, что строить профессиональную карьеру невозможно. Тогда мне сказали, что такие двойные прыжки, которые вам сделали в Воронеже, они вам не нужны. Так как техника была неправильной — из них не получатся тройные. Решение о переезде мы приняли, когда встретили Сергея Дмитриевича Давыдова на сборах. Он сказал: «Если вы не придёте ко мне после сборов, можете ко мне никогда не приезжать, но вам всё равно придётся выехать из Воронежа». Лене тогда было шесть лет.
— А как вы приняли решение изменить свою жизнь кардинально, всё поставить на кон?
— Изменения в нашей рутине были не так заметны: я так же работала в Воронеже, папа жил с Леной в Москве. Но при этом у нас добавилось фигурное катание. Мы всё поставили на кон фигурного катания, когда я закрыла бизнес. Он уже не приносил прибыли. И мы переехали в деревню «Ангелов Плющенко». До этого мы жили своей обычной жизнью, но подверженной расписанию фигурного катания.
— Вы говорите, что приняли решение, когда Лене было шесть лет, какая была у неё реакция?
— Никакой не было. Тренироваться в Москве или в Воронеже — разницы не было: лёд одинаковый. А ребёнок разницы в тренерах не понимал.
— Расскажите, пожалуйста, как сейчас проходит ваш с Леной день?
— Последние дни у меня с Леной никак не проходят. Дело в том, что меня попросили под угрозой съехать с территории «Горок». Я живу здесь же недалеко, но у друзей. У Лены болит колено, которое мы лечим уже третью неделю. До этого у неё болело бедро, мы ездили с ней лечить его. Прошло за две недели, сейчас на третьей неделе лечим колено. Больших повреждений нет, но есть воспалительный процесс.
Недавно я прочитала, что каждый вечер таскала Лену на тренировки. Но наши тренировки в прошлом сезоне заканчивались в 19:00. Пока она переоденется — уже 19:15. В это время мы выезжаем и едем полтора-два часа, это уже 21:00. В это время везде лёд зарезервирован хоккеистами. Да даже если бы был лёд, четверные прыжки невозможно прыгать в такое время, необходимы концентрация и силы. Лена может прыгать, например, утром несколько прыжков. И в обычную тренировку, когда она здоровая и сильная, она может их штук 20 сделать. Но никак не вечером после основных тренировок.
За всё время, что находимся в «Ангелах Плющенко», мы всего пять или шесть раз катались на чужом катке, не считая соревнований. Это было, когда мы восстанавливались после травмы бедра: мы уехали 28 августа 2024 года, потому что на базе академии мы тренировались только один час на льду — нам это совершенно не было интересно. У меня есть друг в Сочи, тренер па́рников сборной России — Дмитрий Николаевич Савин, он принял нас там. И мы восстанавливались на его группе. Евгений Викторович знал, что мы неделю восстанавливались там, но при этом в Сочи мы отдыхали: с утра купались в море, а вечером — тренировка.
Ещё был эпизод, когда я возила Лену к Дмитрию Юрьевичу Воронову, чтобы Лена выучила четверные прыжки и триксель. Говорить, почему мне пришлось это делать, я не хочу, потому что это негативно скажется на репутации Евгения Викторовича. Но он тоже об этом эпизоде знал.
«Сарновская сказала, что Лене мать сломала руку»
— Расскажите о юридических отношениях с «Ангелами Плющенко»? Там часто спортсмены подписывают контракты
— У нас нет контракта. Нам предлагали его в начале октября, но я отказалась его подписывать принципиально, потому что контракт был не тот, который защищает и права, и продвижение моей спортсменки в «Ангелах Плющенко».
— А можете поподробнее рассказать, что именно было в этом контракте?
— Они предложили нам заключить контракт на три года. Сейчас у нас мало девочек, которые в 17 лет прыгают сложный контент. В контракте были прописаны определённое количество льда и присутствие тренеров на льду. Не было ни одного слова о том, что они приглашают звезду детского фигурного катания: Лена уже три раза была лучшей в России. Мы с папой вложили огромные средства в её карьеру. Всё, что она имела, было куплено, ни одна школа не дала ей бесплатно ничего.
Также там говорилось, что школа гарантирует рекламные контракты. Но не было ни слова о том, что мы будем должны 40-50% заработка с рекламы отдавать академии и 30% – с призовых. Часть призовых мы отдавали и без контракта. Самым страшным нам показалось то, что мы не будем иметь права выйти на чужой лёд — это облагалось штрафом в 100 тысяч рублей за час.
— Но вы же сами говорите, что очень редко были ситуации, когда вы выходили на чужой лёд…
— Плющенко предлагает подписать контракт, потому что понимает, что мы можем от него уйти. Ему приходится учить Лену сложным прыжкам. София Сарновская на моих глазах в течение одного года и восьми месяцев учит четверной лутц, флип, риттбергер, тулуп, сальхов и триксель. Это я наблюдаю каждый божий день. У неё 15 минут в конце тренировки — работа над этими прыжками на удочке. Но какие-то она уже делает без удочки. А Лена у Плющенко не учит никак: ни на удочке, ни сама.
— А с чем это связано, по вашему мнению?
— Нам сказали, что изменений в контракте быть не может. Мне не понравилось, что там не было ни слова о том, что академия будет продвигать спортсменку в медийном поле. И самое главное — увеличивать её контент, а не стоять на месте и регрессировать. Сейчас Лена сильно провалилась по скольжению, на уровень пятилетней-шестилетней давности. При этом я отдаю по 8-10 тысяч за подкатки, которые были у неё каждый божий день в течение долгого времени. А сейчас Евгений Викторович делает всё, чтобы Лена стирала суставы и потеряла то, что наработала раньше.
— У вас часто возникают спорные ситуации с тренерским штабом, были мысли сменить школу при таких сложностях?
— Раньше мы так и делали, Тутберидзе нас выгоняла два раза. Первый раз это произошло в 2020 году из-за Сергея Александровича Розанова. Лена заболела, у неё была 40-градусная температура, я вызвала врача, который приехал и сказал, что необходимо две недели для выздоровления. Я поехала на работу, но была на телефоне с папой Лены каждые полчаса. Температура не падала, и мы вызывали скорую несколько раз. В это время доктор Этери Георгиевны, к которому мы были прикреплены, сказал, что нельзя возвращаться на лёд сейчас, потому что воспалятся лимфоузлы и нужно будет снова уходить на больничный. Нам предложили позаниматься на тёплом льду, чтобы Лена привыкла.
Мы пару раз покатались в Лефортове без тренера. Она там не прыгала, а просто скользила. И об этом сообщили Розанову. Когда мы пришли на лёд, Лене не дали даже прокатиться: Розанов, Тутберидзе и Глейхенгауз просто расспрашивали её полчаса, потом позвали меня. Я подошла, и Этери Георгиевна сказала мне: «Вы бессовестные наглые люди. Мы с вами на разных планетах». Я не ожидала такого ужаса, промолчала. А потом она продолжила: «Пошли вон отсюда, Лена, выходи со льда». И я сразу поняла, что это подстава. Мы не тренировались на удочке на том катке, но Розанов так сказал и подставил нас. И мы взяли коньки и ушли.
Вместе с папой Лены мы потеряли дар речи, не поняли, за что с нами так поступают. Это полная ерунда, что я там где-то ругалась. Эту тактику ругани, скандала и вынесения на люди я переняла в Москве. Я поняла, что тихо, скромно в фигурном катании ничего не проходит. У Давыдова нас выживала семья Сарновских: наши вещи валялись каждый день на полу. Лену однажды столкнули с пролёта вниз головой и не вызывали скорой, у неё была гематома, и у меня до сих пор есть заключение врача.
— Я правильно понимаю, что сейчас для вас единственный и лучший вариант — это тренироваться у Плющенко, продолжать, несмотря на все эти разногласия, которые возникают?
— Лена очень его любит. Сначала я с ним тоже была очень дружна. Он сам говорил, что никогда не видел такой мамы, которая настолько разбирается и помогает. Когда я отказалась подписывать контракт, он стал другим. При этом нас здесь продолжает травить семья и, в частности, мама Сарновских: она трогала нас по всяким поводам – и Лену, и меня, то есть нашу семью.
— А зачем взрослый человек это делает?
— Она на ставке в «Ангелах Плющенко». У нас в академии работает шикарный тренер-прыжковик — Людмила Николаевна Алфёрова. Она мне рассказывала, что Сарновская переманивала учеников к Плющенко за процент. И Яна Александровна Рудковская также предлагала этим заниматься, но я отказалась. Мама Сарновских завидовала, что Плющенко и Рудковская финансово вкладываются в Парсегову, потому что раньше эти деньги уходили на её детей.
Ещё была ситуация: Лена разминалась в зале, а я в это время находилась в кафе. После разминки встречаю её с лангеткой на руке — она вывернула руку в обратную сторону. На разминке были 10 детей и три тренера — все видели, что руку она вывернула во время исполнения колеса. Мы поехали к врачу, сделали рентген. Перелома не было, но на следующий день Лена выходила на лёд только скользить. Рука ещё болела, но работать нужно было, так как приближалось шоу. Я тогда общалась с мамой Софы Титовой, и она мне рассказала, что София Сарновская, когда зашла в раздевалку и увидела Лену с травмой, сказала при всех, что её избила мать и сломала ей руку. В этой же группе занимается Саша Плющенко, он передал эту информацию своей маме — Яне Рудковской.
Я тогда позвонила Яне Александровне и выразила своё недовольство, что София ведёт себя неправильно и некрасиво: клевещет на меня, создаёт слухи, что мать Леночку бьёт. Лена всегда ходит в открытой одежде, и на ней никогда не видели ни одного синяка. Яна Александровна старалась выгородить девочку тем, что она была зла. Но, по моему мнению, она поступила некрасиво. Это не зависит от настроения. Извинений никаких от Сарновских не последовало.
«Я устала с этим бороться, боюсь умереть»
— Какие у вас взаимоотношения с Леной?
— В последние годы очень плохие, особенно когда мы в академии. Больше всего травм у Лены было в год, когда она перешла к Плющенко. Сейчас мы тоже откатали два этапа Гран-при с травмой, Лене было даже тяжело наступать на ногу. В августе 2024 года Плющенко предложил Любе Рубцовой и Лене Костылевой пари: кто первой прыгнет четверной лутц, получит 100 тысяч рублей. Это было в конце августа 2024 года. Девочки стали прыгать, а Лена травмировала себе бедро, потому что раньше с нами никто не учил четверной лутц. Евгений Викторович тогда сказал нам: «Отдыхайте, вы же хотели ещё отдохнуть на море». Да, хотели, но не таким способом.
— Сейчас идёт много разговоров о том, правильно ли ISU повысил возрастной ценз, вы как считаете?
— Нет, это неправильно. Сейчас очень мало девочек, которые во взрослом возрасте прыгают ультра-си. Эмбер Гленн один триксель только делает, и то не всегда. Я считаю, надо разделять взрослое катание и юное взрослое фигурное катание. Сейчас этот вид спорта регрессирует.
Мы с Леной в детстве никогда не думали, что будем на таком уровне. У неё было очень много проблем со здоровьем: она была недоношенной, с двумя опухолями в организме, с вирусным гепатитом в крови. Ну какое фигурное катание? У неё были четыре операции под общим наркозом, клиническая смерть до трёх лет. Я общалась с нашим детским врачом-кардиологом из Воронежа, которая сказала: «Ира, я не верю, что это тот ребёнок, которого я держала в руках, вы большие молодцы!»
Мы перешли к Плющенко, скажу честно, потому что нас подкупило шоу. Я устала пахать и вкладывать по 400 тысяч каждый месяц, тем более когда упал заработок в бизнесе. Мы пришли, и Лена сразу же в первые минуты влюбилась в Евгения Викторовича. Сейчас она за эту любовь к нему продала мать. Я искала ей такого тренера, с которым у неё будут такие взаимоотношения, но зачем вот эти конфликты? Он сливает все ультра-си Лены, я уже устала с этим бороться, это так тяжело! У меня сердце болит уже, я боюсь умереть. Хочется пожить.
— Для вас в фигурном катании ультра-си в карьере Лены — это самое главное?
— Да, это самое главное. Потому что всё остальное у неё было. Прыжки ультра-си — это очень сложно. Для таких прыжков нужно определённое тело. Обратите внимание на японцев, китайцев — у них коротенькие ножки. Наш самый первый тренер с самого начала сказал, что Леночку нельзя растягивать. При таких данных Лена будет чемпионкой мира. Он всегда говорил, что растянутые дети не прыгают, и я сейчас наблюдаю и думаю: «Господи, как хорошо, что нам попались такие хорошие тренеры».
Первый раз Лена попробовала зайти на ультра-си в девять лет. Эти видео гуляют в интернете, где Лена в таком возрасте делает две-три попытки, но приземляется в пол оборота на одну ногу. Она могла бы начать учить эти прыжки в девять лет, но тогда уже была бы инвалидом. Прыгать ультра-си в таком возрасте — это рано. Лена один раз сделала чистый четверной сальхов у Тутберидзе, и с ней сразу же начал работать Сергей Викторович Дудаков. Он очень любил Лену, это было видно. Он её выделял среди всех девочек и занимался с ней. Я ему очень благодарна.
— Как можно сохранить элементы ультра-си ко взрослому возрасту?
— Лена начала прыгать триксель в 11 лет, и нам тогда сказали, что этот прыжок у неё останется после пубертата, так как он выполняется с идеальной техникой. Ещё нам поставили с очень хорошей техникой четверной сальхов. Нужно сохранить эти прыжки ко взрослому возрасту. Нам говорили, что, делая триксель и два сальхова, мы будем выигрывать. Но я боюсь, что к 2030 году этого будет мало — нужно будет иметь три-четыре ультра-си в арсенале. Для этого нужно иметь определённое тело: высушенное, без форм. И, конечно же, эти прыжки должны быть в юниорском возрасте, их нужно просто держать.
— Как вы хотели бы, чтобы через 10 лет люди говорили о карьере Лены, что для вас вообще было бы хорошим исходом этой истории в целом?
— Не может быть успеха, если тренер всячески сделал отдаление родителей от ребенка. Это невозможно. Я не против дорогих подарков, тем более он очень богатый человек. Я общалась с ним, ну, может быть, 20 раз в своей жизни за полтора года. И то это было общение в первые месяцы, а потом он меня заблокировал сразу. Я задавала ему вопросы, на которые он не мог ответить. С ноября мы с ним не общаемся. Не может быть успеха у спортсмена, с родителем которого ты не имеешь контакта.
А если у ребёнка температура или нога заболела в каком-то месте? Ребёнок сам не может сказать тренеру о том, что у него что-то болит. И он не может работать, так как боится тренера. Если контакта с родителем нет, значит, ничего хорошего не будет. Успех Петросян у Тутберидзе заключается в том, что она очень тесно общается с её мамой. Поверьте, там такие девочки были рядом, они на пять голов талантливее, успешнее. Но Тутберидзе общалась с мамой Аделии, поэтому выстрелила она.
Евгению Викторовичу тоже нравится Лена, но сейчас у меня отбирают ребёнка, а я не хочу увозить её в другую школу, потому что она с ним так классно занимается. У нас здесь всё хорошо, он даёт Лене деньги. Этих денег не так много, но нам хватило на шикарный отдых в Эмиратах. Нам не нужно снимать жильё, оно у нас здесь есть, федерация оплачивает коньки Лены два раза в год. Я добилась того, чтобы о Лене узнали все.
Источник: www.championat.com
Комментарии