Можно выделяться на льду совершенно разными способами – собирать невероятный набор прыжков, вращаться со скоростью света, брать музыку, которую раньше никто не использовал… Но фигуристов, в отличие от спортсменов в большинстве видов спорта, встречают ещё и по одёжке. Костюмы пристально рассматривают на крупных планах в видео и фото. Внешний вид серьёзно влияет на восприятие программ. В этом сезоне почти вся группа Алексея Мишина поработала с театральным дизайнером Галиной Филатовой – и в итоге костюмы этих фигуристов сейчас обсуждают едва ли не активнее всех других. Раньше Галина плотно работала только с Елизаветой Туктамышевой, а в последние два сезона заказов от команды Алексея Мишина стало поступать всё больше.
Мы побеседовали с Галиной о том, как шёл процесс создания костюмов для Агаты Петровой, Германа Ленкова, Евгения Семененко и Глеба Лутфуллина на текущий сезон.
«Спрашивала у Мишина: «Про что мы делаем?» Он ответил: «Как всегда, любовь, морковь, смерть»
– Как так получилось, что в этом сезоне вы поработали практически со всеми топами группы Алексея Мишина?
– В этом году мы не планировали такое плотное сотрудничество, думала, что, возможно, будут только Глеб Лутфуллин и Герман Ленков, потому что мы в прошлом сезоне сотрудничали. Потом в сезон буквально впрыгнул Женя Семененко, работали над костюмами в шесть рук, оба начали шить после 10 сентября, появилась задача сделать платье для Агаты Петровой.
– Давайте пойдём по порядку: для Агаты вы создавали платье к произвольной программе. Откуда пришла задумка и как начали сотрудничество?
– Мы сшили его очень быстро. Получилось с Агатой абсолютное соединение по части «химии». Сейчас с ней работает Соня Самодурова, с ней тоже был такой случай, когда ей нужно было уезжать на старт, а платья не было. Лиза Туктамышева мне звонит и говорит: «Галь, сделайте что-нибудь, человек в слезах». У нас были две ночи и день, мы в шесть рук взялись за работу, получилось эффектно, в японском стиле.
После этого с Соней мы не сотрудничали, она начала тренировать – и тут вновь обратилась к нашей палочке-выручалочке. Отправила фото предыдущего платья Агаты и музыку. Мне захотелось обратиться к художнику Обри Бёрдслей. Прошлое платье Агаты было телесного цвета, захотелось оставить её в этой гамме, но сделать ещё и какую-то конкретику. Бёрдслей – это английский художник конца XIX века, он работал в стиле модерн. В музыке как-то это услышалось, в моменте подхватила его мотивы, нарисовала перья, цветы.
Сама Агата – человек очень лёгкой энергии. Иногда бывает, что люди приходят и знают, что конкретно они хотят: это не надо, это нельзя. Должна случиться «химия» с художником, можно в точности исполнить пожелания заказчика, а можно попытаться разгадать то, что сам фигурист о себе ещё не знает.
– С Германом Ленковым вы работаете уже не первый сезон. Каким вам видится этот фигурист в работе?
– Герман – очень благодарный человек. Только-только вылез из юных «лягушат», можно сказать. Когда он увидел костюм к новой произвольной, на котором изображен позвоночник, да ещё и с камнями, воскликнул: «Ой, это мне?» (Улыбается.) В работе он никуда не встревает, может быть, в силу возраста ещё. Также Герман очень доверяет Алексею Николаевичу, посылаем ему все примерки, без его одобрения ничего не делается, он всегда говорит какие-то свои замечания.
– В чём идея костюма к короткой программе Германа под композицию Per Te?
– Это стрит-арт – надписи, объявления, всё про любовь и внутреннее самочувствие.
– Одна из фраз на костюме написана на русском языке – «Не падай духом, где попало». Это чья-то конкретная цитата или что-то абстрактное?
– Это просто уличная надпись в буквальном смысле, просто взяла её с фотографии. Герман – молодой, открытый миру парень, это хорошо ложится на него.
– В произвольной программе у Германа достаточно тяжёлая, серьёзная тема. Как родилась идея костюма с изображением скелета и сердца?
– В этом случае я как раз спрашивала у Алексея Николаевича: «Про что мы делаем?» Он ответил: «Как всегда, любовь, морковь, смерть». Этих трёх слов было достаточно. Позвоночник – это уже какой-то общий магический символ у нас в работе с режиссерами, например, в театре Андрея Миронова. Он появляется иногда в каких-то знаках на костюмах, например, вот тут тоже это сработало. Зритель должен понимать постановку с позвоночником, мы не должны объяснять, что туда вложили. Один поймёт одно, другой поймёт другое, у всех будет какое-то собственное ощущение и при этом общее понимание картины. Если тема – любовь на грани смерти, то это не любовь в ромашках и что-то беззаботное.
«Лутфуллин сразу сказал, что хочет сдержанный костюм, крест и кольцо на палец»
– Многие костюмы Глеба Лутфуллина выполнены в чёрно-белой цветовой гамме. Такую тенденцию мы видели и до того, как он начал сотрудничать с вами. Так совпадает по программам или это желание самого фигуриста?
– Глеб – очень сдержанный, консервативный человек. В этом сезоне у него сначала была другая короткая программа, мы сшили ему костюм для «Есенина», столько было эскизов – и цветных, и нецветных, чего только не было! И к Малевичу приходили, и к Гончаровой, яркой абстракционистке начала XX века, и икона – безликий оклад – была. Но тут ему меняют программу, и мне говорят: «Так, Галя, стоп!»
Людям из спорта, наверное, кажется, что мы печатаем костюмы на 3D-принтере, но за этим стоит адский труд большого числа людей, на самом деле. С другой стороны, мы не знали, что он уже столько времени катал эту программу.
– Для новой короткой программы в очень сжатые сроки пришлось создавать что-то новое. Как шла работа и чья была идея расписать костюм размышлениями самого фигуриста и строчками из стихотворений?
– Вариантов было два: простенький свитерочек и костюм посложнее, в котором он выступал в Казани. От самого Глеба был запрос сделать скромно. Он ощущает себя на переходе на новый виток жизни, сказал, что ему хотелось бы иметь на костюме какой-то текст, символизирующий расставание с прошлой жизнью. Его на программу вдохновила музыка, а меня – его состояние на сегодняшний день.
Сначала вписали текст в маленький разрез, потом немного удлинили, потом ещё на штанах добавили. В итоге появился последний вариант поярче – на костюмы сейчас стали обращать большое внимание, на фоне остальных мальчишек Глеб выглядел уж очень скромно, поэтому сделали более контрастное сочетание чёрного и белого. На чёрной половине – камнями несколько слов, на белой – текст. На мой взгляд, очень эффектно получилось, надеюсь, этот вариант приживётся.
– «Крёстный отец», в отличие от короткой программы, появился сразу в таком же виде?
– Глеб сразу сказал, что хочет сдержанный костюм, крест и кольцо на палец. Глеб хотел – Глеб получил (улыбается). Единственное – сделала сам костюм полосатым, и сами полосы где-то исчезают, где-то идут чаще, где-то уходят в кривизну. В чём-то это напоминает непростую судьбу героя. Благодаря тому, что сейчас в фигурном катании есть много повторов крупным планом, какие-то детали получается рассмотреть, раньше меньше на них обращали внимание.
– Сам крест выглядит очень массивным, закрепляли его изначально, чтобы не создавал помехи в элементах?
– Да, конечно, закрепили. Не очень, конечно, что у него свой там летает вокруг (улыбается).
«Мишин хотел показать, что Семененко борется, чтобы в этом образе он был побитый, но не сломавшийся»
– Как началось ваше сотрудничество с Женей Семененко?
– Всё началось в августе этого года. Алексей Николаевич обратился ко мне: «Давай-ка что-нибудь нарисуй». Я тогда была в отъезде, нарисовала варианты, а когда вернулась, мы быстро всё сделали.
– Образ гладиатора из произвольной программы основан на том, что было в фильме, однако при этом костюм получился очень ярким и даже нетипичным для соревнований. Как вы к этому пришли?
– Сначала на этапе эскиза был кожаный вариант, подумала, что можно сделать поскромнее. Алексей Николаевич сказал: «Что это за скромный мальчик? Какая-то мышь серая». Поняла, что тут ему хочется дать жару. Этот костюм – реально театральный вариант, это не спорт в привычном понимании. Для доспехов мы взяли материал, используемый в театре, это не ткань, были вопросы к тому, как это будет работать в движении, будет ли мешать… Но при этом мы понимали, что материал будет смотреться как настоящие доспехи, а не что-то из тряпочки. Женя сказал, что всё будет нормально, он всё прыгнет.
Понятно, можно сделать из поролона, но они и будут выглядеть как из поролона, как ты их ни пристрой, в этом не будет правды жизни. А тут кажется, что это реальные латы. Детали на груди и плечах сначала мешали в группировке, поэтому их подрезали, поломали где-то, появилось на этом месте больше крови… Если Глебу ближе сдержанность, 250 оттенков чёрного, то Женя, полагаю, чувствует в себе такого борца, рыцаря или гладиатора. Он каждой детали уделял внимание – где камушек поместить, где добавить царапину, всё это обдумывал.
– С первого ли раза удалось воплотить в жизнь всё задуманное? Откуда на костюме появилась имитация крови?
– Мы обычно привозим костюм на лёд, чтобы посмотреть, нужно ли что-то поправлять. Лёд – очень коварный партнёр, он белый, на его фоне всё становится более сжатым. В пёстрой среде смотришь на костюм и можешь отдельно выхватить детали, а на льду всё сжимается.
Посмотрели костюм на льду, и Алексей Николаевич сказал: «Крови больше, больше золота!» Он хотел показать, что Женя борется, чтобы в этом образе он был побитый, но не сломавшийся. Чтобы было ощущение яркого, мощного, измождённого, раненого бойца – однако при этом победителя.
– Почему решили использовать сетку, но при этом создать эффект настоящего тела?
– Мы прорисовывали мышцы, поскольку, когда надеваешь сетку на тело, она съедает всё, немножко как-то по-женски это смотрится. На самой арене свет более яркий, на телекартинке всё более ярко, поэтому получился эффект, как будто он более «зажаренный», чем его настоящий цвет кожи. На примерке сетка идеально совпадала с цветом кожи, а на телевидении это стало выглядеть как ошибка.
«Сначала сказала: «Курт Кобейн перевернётся в могиле, если мы камни приклеим»
– Как искали баланс между гранжем и фигурным катанием в костюме для программы под песни Nirvana?
– Знаете, это, наверное, сложно словами объяснить, это владение чувством меры. Чёрно-красный свитер – это визитная карточка Курта Кобейна, он очень часто в таком выступал. В референсе свитер вязаный, думала – а как вязать? Петли будут цепляться постоянно… Я сделала печать, чтобы это выглядело так, будто свитер вязаный, потом прорезала маленькие дырочки, чтобы создать ощущение это вязаности. Вроде бы простой костюм, а вроде бы и нет.
– То есть, получается, свитер – вовсе и не свитер?
– Нет, это бифлекс. За два проката вязаный свитер в три вытянутые нитки бы превратился. Сначала нарисовала саму вязку крупную, напечатала по ткани, а затем появились дырки, каждую прорезала ножницами. Лоска и крика добавили с помощью камней. Сначала я сказала: «Курт Кобейн перевернётся в могиле, если мы камни приклеим», а Женя в ответ: «Нет, давайте камни, потому что это лёд».
Алексей Николаевич тоже активно включался в процесс на льду: «Один рукав отрываем, тут разодрать!» Ему если ножницы дать в руки, он что-нибудь порежет со словами: «Слушайте меня, опытного модельера» (улыбается).
– Белую рубашку взяли как базу для свитера?
– Подметила, что Кобейн носил свитер в таком сочетании с рубашкой на своих выступлениях. Хотелось добавить чего-то, чтобы подтянуть костюм к чему-то более приличному. Плюс у Жени созрела идея, как он разрывает рукава в программе и добавляется ещё больше небрежности.
– Смотрели ли вы сами прокаты программ в ваших костюмах?
– Конечно, мы смотрим, никаких нервов не хватает (улыбается). В первую очередь смотрим, понятное дело, на свою работу, чтобы ничего не подвело, сразу критически оцениваем. Конечно, очень переживаем за них, конкуренция такая высокая! В этом году мальчишки один другого краше, все сильные, все красавцы.
– Запомнились ли вам в этом сезоне костюмы каких-то других фигуристов, с которыми вы не работаете?
– Мне понравился костюм Марка Кондратюка к «Списку Шиндлера», очень соответствует композиции. На сегодняшний день это очень смело, актуально, костюм очень деликатно сделан. Может быть, не заправляла бы саму кофту в штаны, поскольку, когда фигуристы встают на коньки, у них меняются пропорции – торс становится коротким, а ноги – очень длинными.
Очень хорошо «Онегин» Петра Гуменника сделан, очень элегантно, ещё в прошлом сезоне его отметила. Бывают костюмы-ляпы, но в этом году, мне кажется, все фигуристы как-то очень аккуратно и хорошо подошли к своим образам.
Источник: www.championat.com
