Бывшая украинская теннисистка Юлия Вакуленко, ранее рассказавшая о сексуальном насилии к ней со стороны своего тренера, поделилась подробностями событий, начавшихся в 1999 году, когда ей было лишь 15 лет, и порассуждала о влиянии этих событий на ее последующую жизнь.
— Когда ты почувствовала, что готова говорить об этом публично?
— Когда у меня появились дети. Тогда я начала чувствовать, что даже болезненный опыт может быть прожит не зря, что его можно превратить во что-то позитивное. Хочется найти способы донести это до своих детей и других людей.
— Ты когда-то пыталась поделиться этой историей раньше?
— У меня было несколько депрессий. У меня четверо детей, я ими занимаюсь, и теперь понимаю, как важно знать, что такое здоровые отношения, какие должны быть пределы. Когда личность только формируется и происходит насилие, когда начинаются нездоровые отношения, человек просто не понимает, как строить свою жизнь. У тебя начинаются нездоровые отношения, человек, которого ты считаешь авторитетом, говорит тебе, что делать, а ты не можешь ничего ему ответить. Я не могла принять себя, не понимала, кто я. Все, что было связано с теннисом, окрасилось в негативные тона. У меня было ужасное отношение к себе.
Должно быть больше информации о том, что такое здоровые отношения. На работе есть профессиональные границы, но есть моменты, когда их начинают переходить. И дети должны знать, когда это происходит, чтобы уметь сказать «стоп».
— В профессиональном спорте часто возникают такие ситуации?
— Многие знают, видят, но ничего не делают. В WTA есть немало историй, когда тренеры переходят границы. Чем больше будет информации, тем лучше, потому что такие отношения всегда односторонние, нездоровые, и ничего хорошего из этого не выходит. Психологи должны работать со спортсменами не только над их результатами, но и над их психическим состоянием.
— Как тебе удалось справиться с депрессией? Что помогло тебе восстановиться?
— В одиночку я не справилась. В первый раз, когда депрессия накрыла меня, я месяц не вставала с кровати, не выходила на улицу. Пришлось принимать антидепрессанты. Я очень чувствительный человек, не могу постоянно перегружать себя эмоциями. Это был тяжелый удар, и самостоятельно разорвать эти цепи оказалось невероятно сложно.
— Как все это отразилось на твоей карьере?
— Сам спорт мне был интересен, но после того, что произошло, я не могла этого принять. Я не понимала — почему? Почему именно со мной? Когда я закончила карьеру, я не была расстроена. Для меня это было облегчением. Когда я начала семейную жизнь, наступил позитивный этап.
— В тот сложный период кто-то смог тебя поддержать?
— Часто в таких ситуациях тебя изолируют. Я тренировалась только с одним человеком, он контролировал всё, что я делаю. Он возил меня на тренировки, решал, с кем я могу общаться. Я ожидала, что мама поможет, но она мало интересовалась тем, что со мной происходит. Я была обижена, но не рассказывала ей. Сейчас, когда у меня свои дети, я понимаю, как можно видеть и чувствовать их состояние, когда у них меняется настроение. А тогда… Тогда я была одна.
— Были моменты, когда ты пыталась сопротивляться?
— Я однажды ударила рукой о ведро с мячами и сломала ее. У многих спортсменов так бывает: когда внутри тебя бушует буря, но ты не можешь сказать об этом, тело начинает говорить за тебя. Оно как будто кричит: «Стоп! Я больше не могу!».
— Ты не называешь имя тренера. Хотела ли бы ты, чтобы он понёс ответственность?
— 17 лет назад я начала судебный процесс в Испании. Это длилось три-четыре года, но потом я переехала, собиралась замуж. Мне нужно было постоянно возвращаться в Испанию, а дело двигалось очень медленно. Я не чувствовала, что у меня есть силы продолжать ковыряться в этом, и остановила процесс, — рассказала Вакуленко в интервью каналу «Лучший теннисный подкаст».
Источник: sport24.ru
