В его глазахбылне столько блеск, сколько вспыхнувшая сверхновая звезда озорства и неопределенных возможностей. Патрик Барклай покинул нас в возрасте 77 лет, и, как сказал Гамлет о своем отце, мы больше не увидим таких, как он. А если и встретим, то с удовольствием.
Когда в пятницу стало известно о смерти Пэдди, эта печальная новость не только привлекла внимание более двух миллионов пар глаз на различных болтающих сайтах — без сомнения, это непоправимая лакримоза, — но и вошла в десятку самых читаемых статей на сайте Guardian, что стало свидетельством авторитета одного из харизматичных футбольных мудрецов индустрии.
Что могло бы позабавить энтузиаста-гурмана в его публикации в Guardian, так это тот факт, что она была помещена между рецензией на явно ужасный ресторан через реку от его дома на юге Лондона и статьей о Джеймсе Бонде.
Сын актера (уроженца Венгрии Гая Деги, который снимался в таких телесериалах 60-х годов, как «Святой» и «Опасный человек», а также в фильме «Где орлы смеют»), Пэдди не выглядел бы неуместным в роли 007 — но ему явно было бы неуютно в некачественном заведении.
Родившись в Лондоне, он маленьким мальчиком наблюдал за случайными послевоенными британскими актерскими знаменитостями, а затем семья переехала в Шотландию, где дед привил ему любовь к футбольному клубу «Данди» и специфически шотландское пристрастие к футболу. Он вырос прирожденным рассказчиком историй и славы и не любил ничего лучше, чем анекдот, новый, старый или смутно правдоподобный.
В прошлый понедельник мы с парой давних коллег, Джоном Хендерсоном и Майком Коллеттом, встретились с Пэдди в его клубе недалеко от Трафальгарской площади в Лондоне — модном укромном местечке, где отставные негодяи могут обменяться столькими мифами, сколько позволит время. Это был один из наших обычных обедов, и мы повторили несколько надоевших шуток, повозмущались домашними недостатками, в общем, вели себя так, словно без нас мир и футбол перестанут вращаться.
Теперь мы потеряли нашу сверхновую звезду. Как пел Джони Митчелл, вы не знаете, что у вас есть, пока это не исчезнет. Это чувство утраты, конечно же, сильнее всего ощущает семья Пэдди, и именно ей мы должны сочувствовать. Также скорбят десятки его давних друзей, как в бизнесе, так и за его пределами, где он работал с пафосом и авторитетом.
Человек хорошего стиля, как говорили представители предыдущего поколения, Пэдди не был лишен самолюбия, и он покраснел, когда я однажды заметил, что его аккуратно подстриженные бакенбарды были сформированы под небрежным углом 45 градусов. Он сохранял такую форму еще некоторое время… даже когда его волосы начали редеть до неузнаваемости.
Именно в ложе прессы Пэдди оставил самые неизгладимые впечатления, поскольку на международных и крупных домашних матчах он располагался рядом со всеми, не имея никаких предубеждений и твердо придерживаясь некоторых взглядов. Например, в первые дни он не видел необходимости в иностранном менеджере сборной Англии, хотя потом смягчился.
Он почти никогда не ошибался — но бывали моменты. Я помню (а он любил забывать), как на шоу Quiz Bowl (Channel 4, пятничные вечера, когда многие представители спортивных СМИ ставят на кон свое эго) он не смог назвать правильным ответом футбольный клуб «Данди». Это была редкая оплошность, потому что его футбольные знания были энциклопедическими.
Хотя его профессионализм требовал, чтобы он не выглядел дико пристрастным (в отличие от некоторых его современников), двое шотландцев в его оценке были выше большинства других: Хью Макилванни и Алекс Фергюсон. Он трудился, не покладая рук, рядом с первым (в течение трех из пяти лет работы в Observer) и написал прекрасную книгу о втором.
Несмотря на то, что в то или иное время он писал для большинства лучших газет страны, а также унаследовал актерское мастерство своего отца на телевидении и, в последнее время, исследовал джунгли социальных сетей, «Гардиан » была его духовным домом.
Из своей старой базы в Манчестере она стала его первой «большой газетой» после того, как он научился своему раннему ремеслу на страницах Dundee Evening Telegraph. Мне кажется, что «Обсервер» занимал почетное второе место; у других может быть другое мнение. Как бы то ни было, мы делили место на этих страницах, а также пережили множество приключений, и никто не мог бы пожелать лучшего компаньона.
Пэдди мог быть причудливым. Когда ему однажды позвонили домой, чтобы уточнить какую-то деталь в его экземпляре, время было выбрано неудачно. «Господи Иисусе!» — воскликнул он, — «Я в середине своего сэндвича с сыром на тосте». Посторонние звуки на публике могли нарушить его в остальном блестящее поведение. Навсегда запомнилось, как Пэдди отчитывал одного из посетителей ближайшей закусочной за громкий разговор по мобильному телефону. Бедняга закончил разговор и ушел.
Не только его каледонское обаяние и природная жизнерадостность делали Пэдди счастливым человеком, хотя это могло опьянить не хуже любимого красного вина. Именно его сдержанные и легкие знания о спорте, который он любил, зажигали любой разговор, в какой бы обстановке он ни происходил. В то время как «Денс Парк» вдохновлял его ранний энтузиазм, «Крейвен Коттедж» стал для него любимым местом встречи в Лондоне. В остальном же мир был его футбольной устрицей.
Он был своим самым строгим критиком, причем не всегда логично. «Я ставлю слишком много «indeed» в своих статьях», — пожаловался он однажды. Ну так уберите их, — сказали мы. «Вам легко говорить», — ответил он.
Немногие могли сравниться с Пэдди в написании историй, относящихся к 60-м годам, но он никогда не терял связи с современными проблемами. Среди его последних проектов — великолепный подкаст «Футбол разрушил мою жизнь». Пятничный выпуск, 80-й по счету, был снят с эфира из уважения к его кончине.
Тем временем мы остаемся с трудом, который мало кто в его время мог сравниться с ним по проницательности и остроумию. Поднимите бокал за Патрика Барклая, одного из самых лучших.
Комментарии