«Этобыло похоже на историю, которая началась на детской площадке в Фуэнтеальбилье», — сказал Андрес Иньеста, и теперь это был конец. В зале в старом порту Барселоны, где во вторник днем он только что объявил о своем уходе, было много аплодисментов, немного слез и просьба, произнесенная мягко, почти извиняюще, как и все, что он говорит. Может ли его семья спуститься, — попросил Иньеста, прикрывая глаза от света прожекторов. И можно ли поднять эту фотографию обратно? Когда они направились к лестнице, на экране сверху снова появился он, такой, каким был. Крошечный мальчик лет четырех, в красном джемпере и синих брюках, нога на мяче.
Для этого мальчика, сказал Иньеста, одной ночи в Бельгии было бы достаточно, но их было еще 1015, на протяжении 22 лет. Это были лучшие ночи в его жизни и в жизни многих других людей, и именно это придавало им смысл, и именно это придавало смысл всему этому. Ему было 18 лет, когда он сыграл свой первый профессиональный матч — 1:0 на стадионе «Ян Брейдельстадион» в Брюгге в конце октября 2002 года. Ему было 40, когда он сыграл свой последний матч — поражение со счетом 3:2 на стадионе «Халид бин Мохаммед» в Шардже в июне 2024 года.
За шесть лет до этого Иньеста отступил от элиты и всего, что с ней связано, от давления и воздействия, потому что хотел уйти в нужное время, чтобы его запомнили именно таким. Последний вальс в финале Копа дель Рей 2018 года был идеальным способом уйти со сцены; его последняя прогулка босиком по полю «Камп Ноу» при выключенном свете и пустых трибунах — идеальное частное прощание. Я бы хотел уйти на пенсию там, но в «Барселоне» нужно выкладываться на 300 %, а это было невозможно», — сказал он здесь. Вместо этого он отправился в Кобе (Япония) и ОАЭ. Теперь он подтвердил, что больше не будет играть нигде и никогда.
«Я никогда не думал, что увижу этот день», — сказал он или попытался сказать в самом начале мероприятия, организованного для прощания. 500 человек собрались там, привлеченные человеком, который никогда ничего не требовал, но который значил так много, что его уход потребовал, чтобы они были там. Голос его надломился, но пришло время отпустить. Будет время вернуться. Он хотел бы стать тренером на «Камп Ноу», но пока не может: он еще не провел даже первого занятия, но он это сделает. «Опыт работы на траве закончился, но я не могу быть далеко от футбола, который останется моей жизнью», — сказал он. «Я строю свой день за днем, шаг за шагом. Мне нужно учиться, делать ошибки, и я начинаю свой тренерский курс. Я довольно упрям. Я бы хотел играть до 90 лет».
В первую ночь, когда они оставили его в Барселоне, когда семья ехала туда из Фуэнтеальбильи на старом синем Ford Orion, Иньеста не мог перестать плакать. Хосе Бермудес, вратарь до 17 лет, который показывал ему Ла Масию, ферму и резиденцию молодежной команды рядом с «Камп Ноу», ставшую его домом, вспоминал крошечного ребенка, «нежного и чувствительного». В отеле Rallye, расположенном всего в 50 метрах от дома, родители Иньесты чувствовали себя не лучше. Ночью у его отца случился приступ тревоги, и он проснулся с решимостью забрать сына и отвезти его в деревню. Но его мама, Мари, противилась этому желанию, настаивая на том, чтобы ему дали шанс.
В один прекрасный день он был предоставлен. Карлос Наваль позвонил в «Ла Масию» и попросил меня», — вспоминает Иньеста. «Мне было 16 лет. Серра Феррер хотел, чтобы я тренировался с [первой] командой. Я весь дрожал. Видеть «Камп Ноу» из «Ла Масии» каждый день и иметь возможность быть там — это было невероятно. Я помню, как ждал Луиса Энрике. Я зашел в раздевалку и не знаю, сколько времени прошло, прежде чем я открыл рот». Луис Энрике ассистировал на мой первый гол, он был моим тренером, мы добились больших успехов. Это символизирует тот путь мальчика, который играл во всех молодежных командах и дошел до первой команды».
Пеп Гвардиола тоже был там. Он уже видел игру Иньесты. «Запомните этот день, день, когда вы впервые сыграли с Андресом», — сказал он партнерам по команде. В первые дни работы Гвардиолы в качестве тренера «Барселоны», когда они обыграли крошечную «Нумансию» и сыграли вничью с сантандерским «Расингом», когда, казалось, все считали, что его наем был ужасной ошибкой и что вместо него следовало подписать Жозе Моуринью, в его дверь постучали. Иньеста пришел сказать ему кое-что: поверить в себя, что все будет хорошо. В те выходные они выиграли 6:0 в Хихоне; к концу сезона они завоевали триумф — два из 35 трофеев, которые выиграл Иньеста.
Гвардиола знаменито сказал Хави: «Ты отправишь меня на пенсию. Этот парень отправит на пенсию всех нас». Теперь он сам ушел на пенсию, спустя четверть века. Между его первой и последней игрой прошло 885 матчей за клуб и 131 — за сборную Испании. Два матча выделялись больше других, определяясь двумя голами, которые никогда не были тем, что определяло его: Стэмфорд Бридж, когда он принес бэби-бум, и Йоханнесбург, когда он всегда говорил, что слышит тишину и ждет Ньютона. Гравитация принесет ему мяч, и тогда он выиграет для Испании чемпионат мира 2010 года. Не было никого лучше, кто мог бы это сделать, никого, кем бы так восхищались и кого бы так принимали во всем мире. Они бы выбрали его, если бы могли.
«Представьте себе шансы кого-то из Фуэнтеальбильи», — сказал Иньеста. Население Фуэнтеальбильи составляет 2 071 человек, это деревня, покорившая мир. Он снял футболку сборной Испании, чтобы показать жилет, который он надел в честь Дани Жарка, защитника «Эспаньола», который скончался. По его словам, это была цель каждого, и он был целью каждого: не в последнюю очередь потому, что говорил это всерьез и играл так, как будто это тоже было всерьез. Мало у кого из футболистов было так мало эго, и уж тем более у таких талантливых футболистов. Он был настоящим, универсальным человеком. Он тоже страдал, в нем чувствовалась уязвимость: по его словам, перед чемпионатом мира он был в темном месте, в своего рода депрессии, «жертвой чего-то, что меня пугало«.
Вся Испания держалась за Иньесту как за нечто хорошее, и отпустить его было равносильно освобождению чего-то более глубокого, другого времени. Потеря при его уходе, празднование его карьеры, даже спустя шесть лет после того, как он покинул страну, и 14 лет с тех пор, как он забил гол на 116-й минуте финала чемпионата мира, были коллективными. И не только из-за того финала Кубка мира, а из-за всего этого, из-за него. Здесь он назвал этот момент «небесным», и это тоже правильное слово, подходящее для того момента и всех остальных моментов: что-то ангельское в нем, в нем самом. Его карьера — это не столько коллекция хитов, сколько музыка, парящая, скользящая и несущая вас. Он играл так, как играл, и таким , каким был. И этим он делился.
«Было много моментов, но больше всего я чувствую привязанность и любовь людей», — сказал он. «Гордость, о которой я говорю, не из-за трофеев, а потому что я исполнил свою мечту и сделал многих людей счастливыми».
