Легкоатлет Андрей Вдовин на Паралимпиаде в Париже завоевал три медали – золото в беге на 200 и 400 м и бронзу на стометровке. Он даже превзошёл результат Токио, где стал чемпионом на 400 м и взял два серебра. В интервью «Чемпионату» Андрей рассказал, какой ценой дались ему эти победы.
«Я ненавижу эту дистанцию»
— Андрей, ты опять взял золото на 400 м – дистанции, которую считаешь нелюбимой. Как так получается?
— Не знаю, как это объяснить. Вот как-то так получается, что я эту дистанцию выигрываю, хотя перед Парижем ставки на неё не было. Вернее, в теории была, поскольку мне все говорили, что это моя дистанция. Но в меня, получается, верили больше, чем я сам. Я не думал, что могу выиграть этот забег. Соперники всё-таки имбовые, молодые, заряженные. Но всё сложилось просто великолепно.
— Твоим основным соперником был бразилец, имевший лучший результат в сезоне. Он с виража вышел чуть лучше, а у тебя самая неудобная девятая дорожка. Ты его видел вообще?
— Если честно, я даже краем глаза взгляд на табло бросил, оно же справа от дорожки. И я видел, что мы выходим почти одинаково. Вот тогда и понял, что ещё не всё потеряно. Мы с тренером Галиной Николаевной Кошелевой всё обговаривали до забега, и она мне сказала, что если я нормально отработаю вираж, тогда уже будет решаться на финишной прямой, у кого больше силы в ногах. Так оно и получилось. На майском чемпионате мира в Кобе я проиграл как раз из-за того, что плохо вираж отработал. А в Париже на последнюю сотку мы почти вместе вышли, всё решалось уже в клетках. А у меня за 20 метров до финиша ноги просто отказали. Я на каких-то природных инстинктах добежал, ногами вообще не управлял. Но бразильца тоже вштырило. После финиша смотрю на табло, а там нет ничего. Да как так, я же первый, вроде? Потом появились результаты, и эмоции меня захлестнули. От меня ждали, что я повторю успех Токио, но я-то понимал, что много факторов против.
— Например?
— Форма не самая лучшая была, да и подготовка получилась немного скомканной. До последнего же непонятно было, едем мы в Париж или нет. Представьте ситуацию – нам улетать утром в среду, а ещё вечером в понедельник я не мог сказать, что буду участвовать в Паралимпиаде. Поверил, что в Париж всё-таки полечу, когда во вторник вечером билеты скинули. До этого как на иголках, хотя нас руководство успокаивало. Но ведь у нас из команды некоторых ребят отцепили в последний момент. То, что Международный паралимпийский комитет нас допустил, ещё не означало, что все поедут – кандидатуры проверяла комиссия по допуску, да и Франция могла просто визы не дать. В теории, если бы я проиграл 400 м, мог бы сослаться на то, что это всё из-за волнения. Но оправдания ищут слабые, а сильные ищут возможность, как победить.
— Показалось, что ты слишком долго не подходил к победному колоколу. Не пускали организаторы?
— Не в этом дело. Я пошёл бить в колокол только минут через 25 после забега. Сначала эмоции выплеснул, а потом дикая боль накрыла. У меня же вегето-сосудистая дистония, и после такой нагрузки у меня просто раскалывается голова. Сосуды узкие, приток крови сильный, и это бьёт по лбу, по вискам. Честно говоря, это просто невыносимо, я очень завидую тем спортсменам, которые могут пробежать 400 м и спокойно идти общаться в микст-зону. Я после финала лежа просто, откисал, пытался в себя прийти. Просто такая особенность организма.
— То есть ты не любишь эту дистанцию, но при этом показываешь именно на ней лучшие результаты?
— Не люблю? Да я её просто ненавижу! Если бежать без напряга, это одно. Но если на пределе возможностей, это убивает. Я знаю, что мне будет очень плохо после забега. Я ведь начал её бегать перед Рио-де-Жанейро. Там в моём классе не было 200 м, а ехать из-за одной стометровки – такое себе, мало ли что может случиться. Вот и начали с тренером пробовать, стало очень неплохо получаться. А в Рио нас всё равно не пустили.
— Кажется, после победы в Токио ты сказал, что готов терпеть 400 м только ради Парижа.
— Так и есть. Я дотерпел и не жалею о том, сколько пришлось из-за этого перенести. Я понимал, что мой последний паралимпийский старт на этой дистанции. Если вы через четыре года вдруг увидите на Паралимпиаде Андрея Вдовина на дистанции 400 м, значит чудо произошло. А терпел я потому, что очередной паралимпийский цикл был на год короче. Сейчас же я ветеран, мне уже 30. Остальные ребята уже в 2000-х родились. Всё, моё время уходит.
Да и морально мне уже 400 м тяжело бегать – это не короткий спринт, где думать не нужно, там если готов, то готов. Даже на тренировках тяжко настроить себя. 300 – нормально. А когда тренер говорит, что бежим 450 – всё. Тут нужно быть настолько готовым, что даже в голове нельзя поражения допускать. В Кобе чемпионат мира я именно головой и проиграл. Выходил такой – как пробегу, так и пробегу. А в Париже был мой, как говорят французы, «ля шанс финаль». Я выходил с мыслью, что золото надо брать здесь и сейчас, не будет уже другого!
— Но ты же и 200 м выиграл, какой «финаль»?
— Да у меня изначально практически не было на этой шансов. Я думал, что максимум – серебро. А победа может быть только из-за каких-то неспортивных моментов – дисквалификация соперника из-за фальстарта или что-то ещё. Получилось золото, и это необъяснимо! По трансляции, кажется, это красиво выглядело, победу я просто вырвал на уже на финишной черте. Там какие-то миллиметры нас разделили, это просто жесть! Я вообще в прострации был, не сразу поверил, что выиграл. Это вообще сказка, которая явью стала, иначе и не скажешь.
«Фанатею от Стаса Михайлова с 14 лет»
— А как ты на победные забеги настраивался? Ведь это же самое сложное – убрать всех тараканов из головы прямо перед стартом.
— Да, от входа в колл-рум и до выхода на дорожку – это самые сложные минуты. Я ходил, немного разминался, напевал песни своего любимого Стаса Михайлова, пытался отвлечься от того, что предстоит.
— «Рассветам и туманам» соперников учил? Стать паралимпийским чемпионом под песни Стаса Михайлова – круто.
— (смеётся) Да, это прикольно. Мне больше его лирические песни о жизни нравятся, вот я и бубнил их в колл-руме. Соперники, наверное, на меня смотрели как на сумасшедшего, но мне всё равно. Накануне своих финальных забегов я видео с его концертов смотрел на его официальном канале. Я с 14 лет стал его фанатом, так что уже полжизни фанатею.
— Лично с ним не знаком?
— Нет, не удалось пока. На концертах его был несколько раз. Первый раз как раз в 14 лет, когда на свой первый цифровой фотоаппарат сфотографировал, как мама обняла Стаса, когда он по рядам со зрителями ходил. А потом уже, когда сам стал зарабатывать, покупал билеты на его концерты, когда он в Нижний приезжал.
— Немногие в 30 лет могут сказать, что фанатеют от Стаса Михайлова. Немного другие музыкальные увлечения у людей.
— Могу сказать, что я на его концертах, наверное, самым молодым был (улыбается). Я стал его фанатом не тогда, когда это стало модно, а тогда, когда он был таким лысоватеньким мужичком с огромным крестом, которого легко представить в любой кафешке, у него тогда всего пару альбомов вышло. Я на своём первом телефоне всю память его песнями забивал – друзья не дадут соврать.
— Ты первое золото в Париже завоевал 4 сентября. А если бы выиграл на день раньше, твои любимым певцом стал бы Михаил Шуфутинский?
— (смеётся) Это была бы классная история. Но нет, мне нравится Стас Михайлов. Я очень уважаю его не только как музыканта, но и как человека.
«О нас поговорят месяц, а потом забудут»
— Ты в Нижнем Новгороде – звезда?
— Нет, конечно. Вот сейчас волна хайпа пошла, но через месяц сойдёт, как и после Токио, никто про нас и не вспомнит. Да и не такой популярный наш спорт. Мы же не футболисты, не хоккеисты. Сейчас подойди к любому и спроси – кого из легкоатлетов ты знаешь? В лучшем случае Усэйна Болта назовут. Даже мировых звёзд никто не знает, не говоря уж про российских, тем более про паралимпийцев.
— А если бы не спорт?
— У меня были совершенно другие планы на жизнь. Но когда я поступил в вуз, тогда и познакомился с профессиональным спортом, и вот уже 11 лет именно это моя жизнь. Всё, что у меня есть, благодаря спорту.
— Честно говоря, на тебя посмотришь и не скажешь, что тебе поставили диагноз ДЦП. Бегал бы обычные соревнования – никто бы и не заподозрил даже.
— Ну это такое восприятие у подавляющего большинства людей. Если говоришь, что ты паралимпиец, удивляются. В головах людей это люди на колясках, которые не могут ходить, либо ампутанты. Но в паралимпийском спорте много разных классов. У меня достаточно лёгкая степень. А есть ребята, у которых постоянный тремор, ноги иксом и т.д. Но тут уж как судьба распорядилась.
— В Париже возникали сложности из-за того, что ты из России?
— Вообще нет. Даже близко не было ни единого признака, намёка. Хотя перед отъездом были же разговоры – да вас там третировать будут, унижать. Ничего подобного. Всё было отлично. Я просто стоял на стадионе с золотой медалью, меня волонтёры окружили, сфотографироваться просили. То же самое с обычными болельщиками. Да им без разницы, откуда ты. Как только мы приехали, к нам в палатку, на входе в которую большими буквами было написано Neutral Paralympic Athletes зашёл мужчина и такой: «О, Russians? Do you speak English?» Это был переводчик. Он прекрасно знал, кто мы и откуда. В выходные дни я, наверное, половину Париже объездил и никаких проблем не возникло с тем, что я из России.
«Господи, спасибо, что есть такие клоуны»
— Да и олимпийцы наши о том же говорили. Хотя в России в их отношении совсем другой настрой был, чем к паралимпийцам.
— Таких «уникумов» полно. Мэр Дзержинска в своих соцсетях меня поздравил, и там один из подписчиков заявил: «Иван Николаевич, вы что делаете?! Он же – это про меня – бумажки о нейтральности подписывал, а вы его поздравляете, это нормально? ФСБ, обратите внимание». Ну что тут скажешь? Хорошо, что есть такие клоуны. Почитаешь, посмеёшься – можно и в цирк не ходить. Как-то иначе к этому относиться нельзя. Господи, спасибо что вы есть, вот такие.
— А если бы в России было принято решение о том, что ехать никуда не нужно, ты всё равно бы пытался поехать?
— Так в этом случае никто бы никуда не поехал, никто бы и не вякал. Как граждане своей страны мы сделали бы всё в соответствии с подобным решением. Ну а раз разрешили спортсменам самим решать, мы этой возможностью воспользовались. Хочу сказать спасибо президенту ПКР Павлу Алексеевичу Рожкову и всем причастным, кто вёл работу по нашему допуску, несмотря на раздававшиеся вокруг неоднозначные мнения.
— Здорово, что поехали, и не 15 человек, а большой делегацией. Всё-таки смотреть на наших против не наших – это совсем другие эмоции.
— Конечно! Я сам, когда ходил на трибуну и болел за всех ребят, у меня даже руки дрожали от волнения. Ты же не просто соревнования смотришь, а своих поддерживаешь. Я в плавании вообще не силён, но мне это было совершенно неважно. Когда удавалось посмотреть – точно также кричал, как и на лёгкой атлетике. Неважно, кто там выступает, главное – свои. Думаю, у любого болельщика те же самые чувства.
— Дома тебя так же эмоционально поддерживали, как Сашу Костина?
— (улыбается) Может и ещё более эмоционально. Мои главные болельщики – жена Оксана, сын Павел, а также родители. Переживают за меня очень сильно. Мама всегда на иконах, на валерьянке, когда я не соревнованиях. А ещё у нас есть чатик в соцсетях, называется «ТикТокХаус», где состоят 14-15 человек, с которыми я дружу с детства. Туда я всегда скидываю фоточки, видосы с соревнований. Мы всегда поддерживаем друг друга в любых жизненных ситуациях. Вот они – мои главные фанаты.
Источник: www.championat.com
